Персонаж #2
Бегуны и Слепой Клюв
Британскую полицию – одну из самых уважаемых, хоть и меметичных, в мире, основали в своё время два очень экзотических персонажа. Два брата. Парочка, на первый взгляд вообще не подходящая для подобного рода начинаний.
История этих братьев нравится мне тем, что:
1) показывает, сколь важна в обществе роль людей с воображением и особым сортом смелости это воображение воплощать;
2) подтверждает, что «нет ничего невозможного для человека с интеллектом» (с) моя мама.
Старший, Генри Филдинг (1707-1754) был писателем, автором «Истории Тома Джонса, найденыша». Не читала, но говорят, вещь весьма достойная и занимает не последнее место на полке британской литературы. До сих пор переиздаётся, в 1997 сняли фильм (эх, эпоха DVD).
История этих братьев нравится мне тем, что:
1) показывает, сколь важна в обществе роль людей с воображением и особым сортом смелости это воображение воплощать;
2) подтверждает, что «нет ничего невозможного для человека с интеллектом» (с) моя мама.
Старший, Генри Филдинг (1707-1754) был писателем, автором «Истории Тома Джонса, найденыша». Не читала, но говорят, вещь весьма достойная и занимает не последнее место на полке британской литературы. До сих пор переиздаётся, в 1997 сняли фильм (эх, эпоха DVD).
В свободное от сочинительства время Генри Филдинг исполнял обязанности судьи.
В Англии середины XVIII века эта должность предписывала не только судить преступников, но и способствовать их поимке. С этим в Лондоне было плохо.
То есть, с преступниками-то было хорошо. Просто великолепно! Лондон кишел ими, как Париж постельными клопами, как Тауэр – продавцами медовых орехов. Рядовых лондонцев грабили прямо среди бела дня.
Плохо было с поимкой. В городе с полумиллионным населением не существовало полиции. Констеблей выбирали по жребию, как сейчас присяжных.
Приличные люди этой повинностью брезговали и стремились нанять вместо себя всяких бродяг. Таких «народных дружинников» стоило опасаться не меньше, чем нормальных честных разбойников.
В Англии середины XVIII века эта должность предписывала не только судить преступников, но и способствовать их поимке. С этим в Лондоне было плохо.
То есть, с преступниками-то было хорошо. Просто великолепно! Лондон кишел ими, как Париж постельными клопами, как Тауэр – продавцами медовых орехов. Рядовых лондонцев грабили прямо среди бела дня.
Плохо было с поимкой. В городе с полумиллионным населением не существовало полиции. Констеблей выбирали по жребию, как сейчас присяжных.
Приличные люди этой повинностью брезговали и стремились нанять вместо себя всяких бродяг. Таких «народных дружинников» стоило опасаться не меньше, чем нормальных честных разбойников.
Писателям иногда приходят в голову странные фантазии. Вот и Генри Филдинг придумал невиданную штуку: профессиональную полицию.
Власти сначала покрутили пальцем у виска, но писатель был человек настойчивый, с хорошими связями. В конце концов ему ассигновали сумму, на которую можно было содержать целых 6 (шесть!) сыщиков.
Работы у них было так много, что они носились по городу с утра до вечера и с вечера до утра, а поскольку контора судьи Филдинга находилась на Боу-стрит, первых полицейских прозвали «бегунами с Боу-стрит».
Тот самый Bow street court в наши дни и те самые Bow street runners в дни братьев Филдлингов:
Работы у них было так много, что они носились по городу с утра до вечера и с вечера до утра, а поскольку контора судьи Филдинга находилась на Боу-стрит, первых полицейских прозвали «бегунами с Боу-стрит».
Тот самый Bow street court в наши дни и те самые Bow street runners в дни братьев Филдлингов:
К сожалению, Генри Филдинг так и остался в истории британской полиции лишь «автором оригинальной идеи». Применить ее на практике он не успел – умер. Продолжил дело его младший брат Джон, унаследовавший судейское звание и кабинет на Боу-стрит.
Если беллетрист казался малоподходящей фигурой для столь серьезного дела как создание профессионального правоохранительного ведомства, то Джон Филдинг на роль борца с преступностью не годился вовсе.
Он был, ну... слепой. В юности, служа в королевском флоте, получил травму головы и лишился зрения.
Деликатный портретно-гравюрный пруф:
Если беллетрист казался малоподходящей фигурой для столь серьезного дела как создание профессионального правоохранительного ведомства, то Джон Филдинг на роль борца с преступностью не годился вовсе.
Он был, ну... слепой. В юности, служа в королевском флоте, получил травму головы и лишился зрения.
Деликатный портретно-гравюрный пруф:
Однако Джон Филдлинг был из той породы, которые не считают слепоту достаточным основанием что-то не делать (ну там, не создавать будущее краеугольное ведомство государства).
Он использовал «бегунов» в качестве своих «рук» и «ног», а сам исполнял функцию мозга.
Никто лучше «Слепого Клюва» (так его прозвали преступники) не умел проводить допросы. Обладая феноменальным слухом, Джон держал в памяти целую аудиотеку – различал голоса трех тысяч уголовников.
Многие приемы, считающиеся азбукой криминалистики, впервые были введены и опробованы слепым судьей. Он первым стал:
На судебные заседания Джона Филдинга публика собиралась, как на спектакли.
Вот, как выглядел судья vs его заседания (с, говорят, великолепными обличающими речами):
Он использовал «бегунов» в качестве своих «рук» и «ног», а сам исполнял функцию мозга.
Никто лучше «Слепого Клюва» (так его прозвали преступники) не умел проводить допросы. Обладая феноменальным слухом, Джон держал в памяти целую аудиотеку – различал голоса трех тысяч уголовников.
Многие приемы, считающиеся азбукой криминалистики, впервые были введены и опробованы слепым судьей. Он первым стал:
- печатать в газетах приметы находящихся в розыске преступников
- вести картотеку
- устраивать опознания и очные ставки (одновременный допрос двух человек, чтобы устранить расхождения в показаниях).
На судебные заседания Джона Филдинга публика собиралась, как на спектакли.
Вот, как выглядел судья vs его заседания (с, говорят, великолепными обличающими речами):
За какие-то два года «Слепой Клюв» избавил Лондон от организованной преступности. В 1763 году он создал первый отряд конной полиции, всего-навсего десять человек. Но и этого оказалось достаточно, чтобы на улицах столицы совершенно прекратился дневной разбой.
А ночью порядочным людям выходить из дому все равно было незачем – так что, фактически, с 1763 Лондон стал плюс-минус безопасным местом для жизни.
Похлопаем братьям и поблагодарим их за рёбра без перьев и жизнь без преступности!